У нашего знакомства с этим интереснейшим человеком есть точная дата – 23 октября 2019 года. Тогда в рамках торжеств, посвящённых 100-летию шенкурской Межпоселенческой библиотеки им.Е.И.Овсянкина, там состоялась встреча с писателями и поэтами, которые посвятили своё творчество нашему краю. В числе приглашённых Павел Васильевич представлял тогда свою, недавно вышедшую, книгу о земляках-тарняках – «Были-небыли».

Эта книга, можно сказать, сыграла решающую роль и в подготовке данного интервью: обратившись к Павлу Васильевичу по поводу её приобретения для своих родных и пообщавшись с краеведом в неформальной обстановке, я уже не мог не попросить его о конкретной встрече и беседе для районной газеты. Павел Васильевич охотно согласился.

Мы встретились солнечным июльским утром и разговаривали, сидя на скамеечке у большого дома в Климово-Заборье. Хозяин рассказывал о себе обстоятельно, неторопливо и так интересно, что заслушаешься! Поэтому содержание нашего разговора приведено ниже почти без изменений.

Из Тарни – в Архангельск

- Родился я в деревне Кульковской (Кульково) Тарнянского сельсовета, - начал рассказывать о себе Павел Васильевич. - Жили мы в колхозе «1 Мая». В послевоенное время жизнь была не очень сытая, но как-то веселее, чем сейчас, жили: был подъём духа у народа - люди радовались, что закончилась война, наступила мирная жизнь, что можно досыта хлеба поесть. Работали все, кто в деревне был – старики, старухи: мужчин было мало. Работали, старались. Жизнь шла вперёд.

Учился я в начальной школе рядом со своей деревней Кульково, на Березнике. В 1962 году закончил восьмилетку в деревне Погост. Получилось так, что жил я с дедом и бабушкой. Когда мне исполнилось 2 месяца, маму колхоз по разнарядке отправил на лесозаготовки. Мало ли, что грудной ребёнок, а кого посылать-то? Уехала она, и так всю жизнь и связала с лесом, в колхоз больше не возвращалась. По лесоучасткам всё скиталась, а там жизнь была простая. Не было школ, садиков – куда детишек денешь? Это потом в лесопунктах всё появилось. В семье у нас родились ещё четверо детей, и они уже жили в лесопункте с родителями.

Когда младшие дети достигли пятого класса, перед родителями встал вопрос: как их дальше учить, ведь придётся в школьный интернат отдавать? Решили сменить место жительства. Обосновались в Приморском районе недалеко от Архангельска. Так что среднее образование я получил в 30-ой школе областного центра.

Мирная профессия

- И здесь встал вопрос о выборе дальнейшего жизненного пути.

- Да, я, как и тогда, так и сейчас выпускники, решал вопрос: кем быть? Помню, как-то учительница задала такую тему для сочинения. Поскольку жили мы в лесном краю, и экономика, жизнь были ориентированы на лес, я написал, что хочу быть лесоводом, и обосновал свой выбор: это - профессия мирная, на благо людей, направленная на будущее. Ну и люблю я природу.

Поступил в АЛТИ, на лесохозяйственный факультет - чтобы работать по профессии «лесовод». Всё было нормально, на курсе подобрались такие же ребята, как и я. Большинство – из сельской местности, любители природы, леса. Из семей небогатых, поэтому мы подрабатывали грузчиками, дворниками, сторожами, лишь бы только продержаться без надежды на родителей. Учёба шла чем дальше, тем интереснее, так как сначала шли науки общие: физика, математика, химия на высшем уровне и т.д., которые давались нам сложновато – не того склада мы были, более романтического, биологического. Но когда пошли науки, где в названиях был корень «лес» - лесные почвоведение, ботаника, дендрология, даже лесная пирология (наука о борьбе с пожарами) - мы почувствовали: это своё, родное! С третьего курса я стал отличником, получал повышенную стипендию: не 35, а 42 рубля!

От практики - к работе

И ещё я доволен, что на практику поехал в свой родной район, в Шенкурский лесхоз. Приняли меня там очень хорошо. Возглавлял тогда лесхоз Иван Михайлович Селивёрстов. Участник войны, танкист. Пожилой, седой, очень спокойный, выдержанный, доброжелательный. И я два года на производственную практику приезжал сюда. Иван Михайлович сказал: «Мы тут с бумагами работаем, много тут не узнаешь, а поезжай-ка ты на производство – в Верхоледку». Я там до этого не бывал, но согласился. Приняли молодого специалиста там тоже очень хорошо, определили на жительство, организовали практику. Коллектив был хороший, лесников до сих пор поимённо помню. Всем благодарен!

И преддипломную практику я тоже в Верхоледке проходил. Тема проекта была «Лесоводственный анализ технологии лесосечных работ в Ледском лесопункте Шенкурского леспромхоза». Научный руководитель был у меня хороший – профессор Питирим Николаевич Львов, живой классик лесоводства. Фронтовик, жизнь повидавший. Мы его слушали, открыв рты, затаив дыхание.

Обычно дипломники его боялись. А я не боялся. Он предварительно сказал, что мне надо собрать на практике. Готовую работу оценил так: «Да у тебя бы на кандидатскую хватило!», настолько дотошно я эту технологию анализировал. Причём, показал в ретроспективе: настоящее, прошлое и как это отражается на будущем лесе, как лесорубы сохраняют подрост, подлесок – будущий лес. Я успешно защитился. Питирим Николаевич ещё больше проникся ко мне доверием.

- Наверное, после всех этих практик Вы и на работу поехали в наш район?

- В тот год было всесоюзное распределение - на Алтай, Дальний Восток, в среднюю полосу, в Прибалтику и т.д. Я был второй в очереди, выбор был. А я попросился в Шенкурский лесхоз. Комиссия вся улыбнулась: раз сам просится (хоть и не престижное место) – пускай! Похвально, когда в свой район! Питирим Николаевич советовал ехать в Пермь, где на лесной опытной станции была вакансия, к тому же там мне «светила» трёхкомнатная квартира в центре города. Я отказался. Питирим Николаевич даже вспылил: «Ну и дурак!» Потом успокоился: «Да у меня сын такой же!»

Так в 1971 году я приехал в Шенкурск и приступил к работе в лесхозе. Директором был Иван Михайлович Селивёрстов, Валентина Ивановна Зеленюк - главным лесничим. Я – инженер лесного хозяйства. Занимался отводом делянок, тушением пожаров – те годы были страшными в этом смысле: в 1972-1973 годах страшно горело. Это было моё боевое крещение. Потом сменилась власть, приехал директором Анатолий Евгеньевич Дягтерёв, а у него были другие взгляды на жизнь. Говорит мне: «А что ты всё в конторе сидишь? Надо познать как следует производство. Поезжай в Верхоледское лесничество». Это был крупный посёлок, крупнейший лесопункт – 160 тысяч кубов леса за год заготавливали! Верхоледка гремела тогда! Работал я там с удовольствием, вникал во всё, ветераны «натаскивали», например, Яков Лаврентьевич Семушин – опытный старый лесник.

Свой взгляд был и в областном Управлении лесами. Предложили поехать в Сурский лесхоз на Пинегу. Звонят: «Хватит лесничим работать, поработай главным лесничим в Суре. Дадим командировку». Полетел я на самолёте в Суру зимой. Директор лесхоза Алексей Алексеевич Филатов всё показал, мне понравилось. Прилетел в Архангельск: «Согласен». «Жди вызова». Прошло немного времени: «А не хочешь ли поехать в Шалакушу?» Это Няндомский район. Поехал, тоже понравилось: на железной дороге, в любую сторону можно ехать.

Лес по науке

Несколько лет там поработал. Но опять позвонили из Архангельска, из Института леса: «Не желаешь ли заняться наукой?» Да жена уговаривала переехать в город. Поддался, поехал.

Стал работать в лаборатории лесных культур. Учёные там трудились известные: Пигарев, Попов, Мочалов. Наша группа занималась лесной селекцией и семеноводством. Работали над лесами будущего. Отыскивали такие признаки у хвойных пород, на которых и тогда и сейчас делается ставка, которые позволили бы выращивать самые перспективные растения. Обнаружили несколько таких признаков. Например, если пучки хвоинок сосны состоят из трёх хвоинок – это дерево более мощное, быстрее растёт и формирует большую древесную массу. У ели признак – тип ветвления, как сучки на дереве располагаются, даже на цвет шишек смотрели. И у всех хвойных пород смотрели число семядолей: чем больше хвоинок, тем ассимиляционный аппарат у деревца более развитой. Оно тоже будет лучше развиваться.

По науке подобные выводы надо проверять 100 лет. Перспективные, с нашей точки зрения, растения мы отбирали на питомниках: сами сеяли, всходы отбирали по названным признакам. Сажали на деляночки в лесу, всё маркировали, составляли схемы. Для контроля сажали обычный рядовой материал. Первым моим посадкам, таким образом, уже около 50 лет. Мы за эти работы получили даже патенты на изобретения, и знак у меня есть «Изобретатель СССР». Способы селекции – так назывались наши изобретения.

Целью данной работы было создать хвойные сады: перспективные деревья посадить редко, чтобы каждое из них получало достаточно всего, необходимого для жизни и развития. Более развитыми эти сады получились в Вологдской области. (Институт обслуживал 4 региона - нашу, Вологодскую и Мурманскую области и Коми республику). Для получения более быстрого результата мы базировались на юге Вологодчины, в Устюженском спецсемлесхозе

Так проработал я 20 лет, результаты были получены. К сожалению, жизнь изменилась и разработки не только наши, но и других, оказались не востребованы и забыты. Я только рад, что наши посадки растут. Но смогут ли их без нас «расшифровать» - что именно мы вырастили?

В Малых Карелах

В Институте леса я работал по 1995 год. Потом мой товарищ, главный лесничий области Трубин сообщил, что есть вакансия заведующего отделом природы в музее Малые Корелы. Я согласился: не надо мотаться по экспедициям с апреля по октябрь, родители уже пожилые, болели.

Пришёл в музей, отдел природы создали, стали наводить порядок. В этом деле мне очередной раз помогло моё деревенское происхождение, да ещё северное. Много чего … вырубили! Поэтому иногда возникали противоречия с руководством. По идее, я обязан сохранять деревья, а я говорю наоборот: вот это надо вырубить, а это – сохранить. Я не сторонник того, чтобы всё сплошь было покрыто лесом. Обратимся к истории: в северную деревню деревья «пускали» только в очень умеренном количестве – вокруг лес, деревьев и так много. Люди хотели, чтобы глаз дома отдыхал. До меня кто работали – старались вписать избы между стволами деревьев. Зачем?! Хвойные деревья – повышенный источник пожарной опасности! С деревьев листья и хвоя падают на деревянную крышу – она гниёт, если деревья впритык – крыша плохо проветривается. Надо деревья убирать, выставлять постройки на свет Божий. При том, что пока я работаю в Малых Корелах, деревья выросли на треть.

Но что-то и сажаем. Например, деревья, характерные для мест происхождения памятников. Растёт по Онеге лиственница – в Каргопольско-Онежском секторе её и посадили. На Двине липа – в Двинской сектор. Вот кедры – не наша порода, а сибирская. Ими не увлекаемся.

Мусор убирали, сырые места осушали, ямы засыпали. Процесс этот не завершается. Судя по отзывам, нас хвалят: красивая природа, памятники удачно вписываются в ландшафты. От этого получаю удовлетворение, поэтому есть желание и дальше работать по специальности, которая называется также, как и та, с которой начинал работать в Шенкурске - инженер лесного хозяйства. Территория нашего музея – 140 га, из них примерно 110 га леса. Всё надо содержать в порядке. А персонал невелик. Так что всем работ хватает.

Деревенские хитрости

Или взять деревянные грабли: черенок у них должен быть еловым, матица – берёзовая, а зубья – черёмуховые. Ель ведь она лёгкая и прочная, берёза – самая прочная, черёмуха – упругая. Так же и изгородь: дед говорил, что самый хороший огород, когда жерди осиновые, колья - вересовые, а вицы – еловые. Осиновая жердь со временем становится крепкой, как кость и служит дольше ёлки. Вереса у нас здесь было много, долго не гниёт. В фильме рассказывается и о том, как вилы деревянные сделать. Хорошо стога ими метать, мне кажется, они лучше железных. Как зарод сметать, как косу насадить и заострить и т.д. - всё в фильме есть.

Я считаю, что не зря работаю – я в своей стихии и деревенское прошлое пригождается.

Оказался ещё и главным сеяльщиком. У нас экспозиционные поля, а как сеять – я знаю с детства: как удобрить землю, вспахать, заборонить. Бабушка моя в колхозе 22 года была главным сеяльщиком, сеяла вручную. Детская память сильная, что видел – не забылось. Сею, и всё хорошо растёт. На широте Архангельска вызревает и рожь, и ячмень, овёс и даже пшеница. Ну и лён тоже. В праздники иногда даже показываю посетителям, как вручную цепом молотить.

Много у нас в музее интересной работы, много приходит интересных людей. Кого я там только ни видел! Приезжали и высокопоставленные особы (Борис Ельцин, королева Швеции Сильвия, представители дома Романовых), и известные артисты (Светлана Светличная, Александр Михайлов). Со многими знаменитостями познакомился, есть их автографы.

Мне доверяют и экскурсии водить, когда наплыв людей и экскурсоводов не хватает. Нравится в фольклорных праздниках участвовать, исполняя небольшие роли.

Краеведение

- С этим согласуется и Ваше увлечение краеведением. А с чего начиналось это увлечение?

- Началось со школы. У меня была хорошая учительница (к сожалению, она умерла несколько лет назад) - Валентина Тимофеевна Нечаева. Умела она зажечь ребят. Привила интерес к истории и старине.

Когда я был пионером, у меня была записная книжка. Ходил к старым старикам и записывал с их слов, какая была раньше жизнь. Мне повезло – были такие старики. Например, мой дед Иван Прокопьевич, бабушка Августа Фёдоровна. А были и более старые. Рядом жил брат моего прадеда, дядя деда - Михаил Григорьевич Тучин. Я спрашивал, а они ведь отвечали! Почему наша деревня называется вот так? Когда была основана? Какая самая старая деревня в Тарне? Как вот то-то и то-то делали? Они терпеливо объясняли. Я записывал, и эти записи живы до сих пор. Писал для памяти, чтобы не забыть. Понимал – не всегда эти люди будут с нами. Вот сейчас их нет. Что-то в памяти и само сохранилось – от родственников, соседей. Кто чем примечателен, даровит, у кого какой характер? Мы же все разные. Бабушка Августа говорила: «Бог и лесу не уровнял, а не то людей».

- А дальше, наверное, и появилась идея оформить всё это в книгу?

- Мыслей написать книжку о Тарне не было. Да, работать с текстами приходилось и раньше: в Институте леса писал научные работы – более 100, а в музее для сборников писал, но тоже статьи специфические. Популярных материалов у меня было мало.

А эту книгу сподвигли написать родственники: «Мы вот не помним, а ты помнишь. Так хоть бы написал!». Проникся я таким доверием, пообещал, а такой характер, что если сказал – надо сделать. Не можешь – не берись, а уж взялся – держись. Сидел вечерами, зимой – летом некогда. Писал, хоть и от компьютера глаза болят.

В книге сказано, что я подражаю тем, кто уже проделал подобную работу. Это – писатели Владимир Солоухин и Василий Белов, мой земляк Евгений Овсянкин. За образец брал их книги, но особенности, конечно, у моей книги свои. Не претендовал на то, чтобы описать жизнь, главное – отметить родственников. Но потом появилась мысль: родственники – хорошо, а как же соседи?! Мы же все взаимосвязаны! И в своей Кульковской перечислил всех, кого застал. Время неумолимо: я застал там ещё 70 домов, а сейчас только 20 с чем-то.

Потом подумал: а чем занимались тарняки, чем кормились? Экономическая сторона. Ну и какая же повседневность без поговорок, прибауток? Это, кроме главы книги, вылилось и в

доклад на конференции к 100-летию Шенкурского музея. Я туда сам не поехал из-за пандемии, доклад озвучивала сотрудник музея Татьяна Ивановна Шунина.

- А нет ли у Вас идеи написать ещё что-то про Тарню?

- Да, есть замысел книги «Примолоты деда Ивана». Примолоты – это прибаутки с долей вымысла. Их любил рассказывать мой дед. Где он – там постоянно стоял смех. Не то, чтобы клоун был, а просто весёлый человек. Истории рассказывает – все хохочут! Посмотрим, что из этого выйдет. Хотя писать я, по правде, не люблю. Но – приходится.

Летом уж точно не до этого. Сколько здесь дел, да дача в Архангельске, да картофельное поле там же, да поля на работе на мне «висят». Ведь основные работы – летом. До того летом добегаю, что где-то к августу мысли появляются – поскорее бы снег выпал! Тогда никуда уже бежать не надо. Что успел – то успел!

Энергия родины

- Павел Васильевич, а какими судьбами появился у вас дом в Заборье?

- А просто моя жена, Елена Вениаминовна, из этого дома родом. Дом ей остался от родителей, а им – от родителей тёщи моей. Хозяин был основной Андрей Дмитриевич Добрынин – известный в Шенкурске человек, ветеран войны. К дому были другие пристройки, которые я уже не застал. Сохраняем сейчас, что есть. У тёщи была мысль распилить двор на дрова. Мы воспротивились. Крышу починили – дом стоит. С зятем уборку на повети делали – ужасались: брёвна, такие махины, при строительстве вручную накатывали! Хотя, конечно, знал народ всякие приспособления.

Живём мы в Архангельске, но в апреле я жену сюда привожу и в октябре увожу. Ей нравится здесь: воздух свежий, соседи хорошие, всё своё с огорода. А я здесь бываю наездами. Обязательно стараюсь приезжать в Тарню на День деревни. В этом году праздник второй раз не проводится из-за коронавируса. Но всё равно я снова посетил родную деревню, попил воды из реки, поговорил с земляками. Словом – отдохнул душой, подзарядился новой жизненной силой!

- Пусть и дальше Тарня остаётся для Вас и Ваших земляков таким местом притяжения! Спасибо за беседу.

Беседовал Николай Романовский.
Фото автора.